Такаюки не ждал приказа. Пока старшие совещались у подножия ледяных ступеней, он метнулся к покосившемуся забору сгоревшего дома. Клинок вынутый из ножен, не как меч, а как инструмент. Два резких удара пяткой, и треснувшие доски поддались. Еще три взмаха клинка и в его руках были прямоугольные щиты из плотной дубовицы, чуть шире ладони, толщиной в палец. Но такие, что бы можно было поместить под одежду. Так же он разорвал свой походный плащ, на лоскуты, поместил пару дощечек под рукава и перемотал их, создавая невидимую броню под одеждой, так же несколько дощечек закрепил на спине и на груди с животом.
Он вернулся к коням, дыша ровно, и бесшумно разложил доски у стремян господ. Поклон, низкий, но без подобострастия.
- Усами-доно, Нагао-доно, достопочтенные воины - голос звучал тихо, но четко, перекрывая ветер.
- Простите дерзость. Горные тропы, дом удачи и стрел. Дуб под хаори, не доспех, но щит для сердца господина, пока ваш меч обнажится. Первый удар копья, меча или стрел, встретит дерево, а не плоть. Позвольте - мужчина не ждал согласия. Ловким движением просунул доски каждому под поясницу и хаори, чтобы плоское дерево легло вдоль позвоночника и прикрыло ребра со спины. а так же с груди и живота, после намотал несколько на руки. Защита была грубой, временной, не защищала от длительно битвы, но смогла бы спасти от двух первых ударов врага. А такие опытные войны могли явно воспользоваться этим преимуществом.
Затем Такаюки приказала идти вместе и он послушно склоняя голову пошел, за свою дерзость он был готов ко всему, но важность этих людей в его глазах была не меньше чем важность самого Уэсуги.
Такаюки считывал каждый след и старался найти нужные следы.